{mainvote}
ПОДАРОК ИЗ СИБИРИ
Да шоб ты сдохла! – рычал боцман Хрюкин, пытаясь дотянуться до нее правой рукой. И дотянулся бы, если бы она вновь не окрестила своим мощным хвостом его бульдожье лицо. Стройное, чешуйчатое тело порывисто извивалось, и ухватиться за что-либо было трудно. Но на подмогу прилетел судовой кот Пафнутий. Он вовремя упал с мачты и сходу вцепился в акулью рожу, и уже втроем, они продолжили веселить публику.
Пафнутий только прошлым летом стал членом бригады буксира, — в тот момент когда делегация из города Новосибирск, преподнесла его в числе прочих подарков, а так как сделал это непосредственно член делегации отец Пафнутий, то и кота прозвали также. Большая корзина, сплетенная из колючей проволоки, с торчащими оттуда наглыми усами чрезвычайно понравилась судовой команде, состоявшей не из кисейных барышень, а вечно пьяный боцман Хрюкин тотчас попытался выволочь кота за шиворот и устроить ему килевание или иными словами – протащить кота пару раз под килем буксира с помощью буксирного троса.
Эта была обычная процедура для всех новых членов экипажа. Но сибирский кот оказался не такой уж забитой скотиной, — и сразу дал боцману это понять.
Ох, как боцман орал, как сквернословил, вращая флюгером свою правую клешню с вцепившимся в нее сибирским подарком. Но последний вцепился намертво и им было никак не расцепиться. Под одобрительный свист команды толстого Хрюкина раскачали и бросили за борт, где он с котом скрылся под набежавшей волной. Кот вытерпел погружение до глубины десять метров и только там расцепился с боцманом и пошел на всплытие. Хрюкин же, всплывая вторым номером, уже на поверхности, сразу же наполучал чем-то тяжелым по голове. Из последних сил, он уворачивался от летящих в него с палубы тяжелых предметов и при этом крыл матом палубную команду, требуя немедленно прекратить бросать за борт спасательные круги… Но бомбардировка прекратилось только после того, как запас кругов истощился. Боцмана в полубессознательном состоянии вытащили из воды и положили на палубу рядом с обсыхающим котом. Умиротворенный Пафнутий, обсыхая, мирно мурлыкал и вылизывал свою шерсть, а заодно и лысину Хрюкина. Тот прослезился и потребовал двойную порцию водки и валерьянки – для себя и кота. Это было начало их крепкой морской дружбы. Как сказал старший помощник капитана Очумелов: «Пьяный кот не умнее трезвого боцмана».
Он распорядился выдать порцию «этим двоим» — но не в зачет последующей вечерней винной выдачи,- а только как пострадавшим от переохлаждения.
Ну, а ныне два друга-приятеля успешно разделывали акулу для судового кока Федосееча, который с нескрываемым интересом поглядывал из камбузного иллюминатора. Но что-то у них не заладилось. Вечно голодный кот вцепился в акулий плавник, а боцман, как всегда пьяный, вместо акулы, отоварил багром своего усатого напарника. Кот от обиды завыл как судовая аварийная сигнализация, а подлая акула, на вид бездыханная, так поддала ему хвостом, что он в который раз за сегодняшний день, перелетел через мачту и, пытаясь хоть за что-нибудь зацепиться, вышиб все иллюминаторы ходовой рубки.
Теперь уже вахтенный штурман, товарищ Охапкин, в поисках тяжелого предмета метался по мостику, силясь отодрать от своей головы кота. Но под руки ничего путного не попадалось. Пришлось пойти на крайние меры и нырнуть головой в ведро, закрепленное рядом со штурвалом… Недавно была сильная качка и ведро было полнехонько. Кот бросил голову и живо выбрался из ведра, взлетел на магнитный компас, и стал с отвращением себя вылизывать. Охапкин же, на всякий случай, терпел еще около минуты. Однако далее вытащить голову из ведра было решительно невозможно. Пафнутий, всякий раз прыгая на плечи Сидора, препятствовал этому, и тот вновь резко нырял головой в содержимое желудков ходовой вахты.
Вообще то на мостике буксира «Новосибирск» постоянно болталось два ведра. Первым, которое было подвешено под радаром, пользовались вахтенный штурман и капитан. Второе громыхало рядом со штурвалом и предназначалось для рулевого. Тошнило там всех — от мала до велика, а именно: от судового кота Пафнутия до капитана Степашкина.
В независимости от ранга это были настоящие моряки. Морская болезнь для них могла представлять якобы нонсенс. На других судах — да. Но не на этом буксире. Неудачно спроектированный и построенный заграницей, он являл собой «Ваньку-встаньку», кланявшегося каждой волне. Да с такой силой и резкостью, что казалось надежно закрепленные вещи как-то: рундуки, койки, телевизоры довольно часто срывались во время качки со штатных креплений и отправляли в судовой лазарет тех, кто не успевал увернуться. Предназначенный для работы на тихой воде портовых акваторий, буксир решительно не годился для морской волны. Но на свою беду, во время постройки, на нем установили такой мощный двигатель, что морские буксировки стали основой его деятельности.
Экипаж буксира формировался своеобразно. В отделе кадров, морякам провинившимся на других «нормальных» в отношении качки судах и приговоренных к увольнению, предлагали искупить вину и сделать рейс, один только рейс на Новосибирске. Те, кто не хотел попасть как тогда говорили — в «психическую», предпочитали увольнение. Но находились «некоторые», не желавшие терять высокие морские суточные выплаты, иногда доходившие до двух долларов. Эти «некоторые» и пополняли разбегающийся экипаж буксира. Но уже после первого месяца работы, большая часть из них начинали в свободное от вахт и работ время ловить чертей в каютах. Проводя вечерний обход жилых помещений, старпом с остальными помощниками вязали их и сажали в канатный ящик до прихода в порт, а особо буйных опускали на беседке за борт — охладиться. Если не унимались — так могли и под килем по старой памяти протащить. По приходу в порт, их отправляли в психотделение больницы им. Чадновского, которая больше полувека специализировалась на такого рода заболеваниях. Все судовые врачи регулярно проходили там курсы повышения квалификации. А бывало, попадали туда и в качестве пациентов — через смирительную рубашку. Буксир, даже в тихую погоду, неистово черпал бортами воду…
Александр Витов