{mainvote}
Моя бабушка кипятила молоко, принесенное из магазина в бидоне, такой желтый бидон в крупный красный горох, а сбоку черная родинка-щербинка – это я, по дороге размечтавшись, размахалась бидоном так, что попала по соседскому велосипеду.
Молоко нельзя пить сырым, строго предупреждала она, в нем всякая холера.
Что такое холера, я знала: это иногда мой дед, перебравший на соседской свадьбе, иногда кот, утащивший из курятника цыпленка, медведки, снова подрезавшие корни гладиолусов, и зачастую я, снова не желающая сидеть за учебниками. Холера была чем-то паскудным и непослушным, это было ясно, а уточнять я не решалась – бабушка могла припечатать и литературно.
Например, за нежелание убрать на столе она шмякнула на меня громогласно: «Обломовщина!»
Вы можете объяснить шестилетке, что такое обломовщина?
Я сделала вывод, что это что-то такое сломавшееся, неполное, где не хватает кусочка: например, я. Мои родители развелись, когда мне было около двух лет. Сделав такой неутешительный вывод, я очень долго и громко печалилась в подушку. Впрочем, вечерять все равно вышла – семейное чаепитие в сумерках было старой традицией, унаследованной от прабабки, урожденной чешки.
Молоку было положено кипятиться в алюминиевой кастрюльке, а мне – за этим процессом присматривать, и каждый раз схема была простой и верной, как тропинка к речке-вонючке, в которой мы ловили пиявок. Я смотрела в окно на чахлую рябину, припудренную скудной снежной порошью, мечтала стать Аллой Пугачевой, и «Голубой огонек», чтобы и даже старые красные шары на ветках ели, а молоко хитро и коварно вспенивалось и заливало газовый рожок. Холеры в подгоревшем молоке уже не было, она, разумеется, насуплено скребла черный слой на дне кастрюльки, а моя тетка, открывая дверь на кухню, только отмечала:
– Опять?
Мы даже как-то купили «сторожа», такую металлическую пластинку, очень напоминающую погнутую крышку от банки с помидорами. «Сторожа» полагалось класть на дно кастрюли, и как только молоко нагревалось, крышка начинала стучать, поэтому я, положившись на острый слух, удирала смотреть одним глазом по телевизору передачу «Что? Где? Когда?». Сторож стучал долго и безутешно, потому что я мечтала стать умной, как Друзь, и сверкать умом и брильянтами на новогоднем выпуске… и молоко все так же шипело, сбегая от алюминиевой реальности на голубое пламя мечты.
Наверное, вещи растут вместе с человеком, равно как и его планы, надежды, амбиции и проблемы. Ведь растут же деревья? Вот и вместо дома стала квартира в многоэтажке, маленький дряхлый автобус превратился в новый «Икарус», а зайчики на стенах школы выросли в плакаты с инфузориями-туфельками и жизненными периодами майских жуков. И даже елки к Новому году становились выше и шире в объемах.
«Одну секунду, всего одну секунду», – думала я, отворачиваясь от плиты, на которой белел стальной ковшик, и спешно корябала на последней странице тетради по алгебре: «По небу стая облаков, мир состоит из дураков, смешно весь мир перевернуть одним словцом «когда-нибудь».
Алгебра была последним домашним заданием перед зимними каникулами. Я мечтала быть тонкой и звонкой, иметь отчаянно белое пальто, жить хотя бы как Джина в «Санта-Барбаре», а не куковать над косинусами в глухой провинции Гомельской области. «Джингел беллс, джингел беллс…»
Молоко привычно пенилось, вскипая от многолетней неблагодарности, а я, испытывая новое запрещенно-свободное чувство, матюкалась и скребла подгоревшее дно ковшика железной путаницей хозпроволоки.
– Выключай, выключай скорее!
В общежитии нельзя было пользоваться электрическими нагревательными приборами, так гласили правила пожарной безопасности, но топать через весь коридор к общей кухне, насквозь пропитанной запахом жареного лука (иногда мне казалось, что все, что готовилось на электрических алтарях студентами, имело в составе жареный лук), было холодно и лень. Поэтому походные кипятильники были такой же неотъемлемой частью моего быта, как шпоры гармошкой в голенище сапога или какао вместо ужина за неимением денег. Да, это сейчас пьют шоколад, тогда это было просто какао. «Золотой ярлык». И именно кипятильники, во множественном числе, потому что мы курили одну сигарету на двоих в тамбуре за конспектом по менеджменту персонала, представляли, как оно будет, когда диплом сдан… А спираль снова безуспешно раскалялась в уже почти пустой чашке, а я мечтала иметь квартиру на Немиге и непременно съездить в Египет, как только будет первая работа и первый отпуск, а еще мобилу в рассрочку, а может, за Толика замуж, с квартирой будет проще. Как Наташка. Надо будет так осторожно намекнуть под бой курантов!
За месяц расплавлялось примерно 2 кипятильника.В декабре их было 4.
А потом были последняя сессия, диплом, переезд в незнакомую страну, в незнакомые стены, одна сумка в 15 кг – вес новой жи]
]>