Елена Кузьмина – ведущая солистка Петербургского театра под руководством Бориса Эйфмана, заслуженная артистка России. Сильная, непредсказуемая, яркая балерина академической школы, талант которой расцвел в спектаклях, сочетающих в себе балет и драму. Ее блистательная Екатерина в «Русском Гамлете», мечущаяся Ольга Спесивцева в «Красной Жизели», женственная Мечта в «Иллюзиях», полная страстей Грушенька в «Карамазовых» покоряют своей энергетикой и безупречным исполнением.
Мы встретились с ней в фойе отеля, накануне вечернего спектакля.
– Это ваш первый визит в Барселону?
– Нет, я очень часто, к своей радости, бывала в Испании, и в Барселоне в том числе. Как с театром Эйфмана, в котором я работаю, так и вот уже третий раз в проекте «Russian Stars Ballet».
– Часто приходится из-за гастролей встречать Новый год вне дома, тем более при плюс 20 и без снега?
– Один раз у меня еще такое было, в Париже. Помню, все прошло очень весело. Я с удовольствием отношусь к таким дням, люблю какие-то такие вспышки, неожиданности, и вообще я авантюристка по натуре!
– На гастролях остается время на то, чтобы посмотреть город, или просто по-женски походить по магазинам, или же все силы уходят для сцены?
– Зависит, конечно, от того, насколько тяжелый репертуар, какие спектакли. Здесь гала-концерт, это, скажем, не спектакль, который ты ведешь целиком, поэтому я, конечно, думаю о возможности выбраться в город. Тем более что Барселону я, к сожалению, видела мало. Пыталась попасть в музей Пикассо в прошлый раз, огромная очередь была – для балетных это просто ужас!
– Все-таки в 9 лет, при поступлении в училище, сложно понять, чем хочешь заниматься в жизни. Когда вы впервые почувствовали, что балет – это ваше призвание?
– Я родом не из Москвы и не из Петербурга, да и балет впервые увидела по телевизору, поэтому осознание того, что именно я должна находиться на сцене, пришло, скорее, к выпускным классам училища. У меня было просто потрясение, когда наша педагог привела нас на балет «Спящая красавица» в Большой театр, сумасшествие от всей этой красоты. Но я думаю, что большую роль в предопределении профессии сыграл мой характер. Были препятствия: не сразу приняли в училище, далее возникали сложности, травмы, которые меня постоянно толкали на их преодоление. Поэтому то, что я состоялась как балерина, все-таки заслуга именно характера. Потом еще оказалось, что от природы есть танцевальность и что мне это очень нравится. Я не жалею о том, что я занимаюсь балетом.
– Ваш характер сыграл какую-то роль в выборе театра Эйфмана?
– Там был ряд обстоятельств. У меня была травма, и я сдавала экзамен не так, как это было нужно для Мариинского, поскольку сама школа Вагановой предполагала переход в этот театр. Но мне повезло, Борис Яковлевич заметил меня. В то время он еще не был признанным. В Вагановском училище не особо было принято к нему уходить. Но это все были разговоры, пока я не увидела его спектакли. Как сейчас помню, это был «Поединок» Куприна. Это был шок! Насколько же можно было актерски, с помощью движения передать это драматическое произведение! Возможно, спектакль так меня поразил именно потому, что я всегда любила драму, обожала драматические театры. Эта совокупность – то, что мне как раз было нужно. Спасибо Эйфману за то, что он сразу поверил в меня. Знаете, есть разные люди – экстраверты и интраверты. Я, скорее, отношусь к последним. Но Борис Яковлевич сумел вытащить мой внутренний темперамент, за что я ему очень благодарна. Бывают актеры, которые могут протанцевать 20-30 лет и остаться внутри себя, так и не выразившись.
– Какой из созданных образов вам более близок, интересен?
– Самой тяжелой, наверное, была роль в «Красной Жизели». Она очень разнообразная: и пьяная, и чувственно-женственная, и трагическая – очень насыщенная. Я люблю такие роли.
Говорят, что мой образ – это Екатарина в «Русском Гамлете», натура очень властная. С ним у меня не было никаких трудностей, не нужно было что-то в себе переделывать. Роль абслютно на меня «ложилась». Своей задачей я ставила как-то смягчить этот образ. Чтобы зрители его полюбили, чтобы Екатерина не была просто отрицательным персонажем. Я хотела показать ее еще и как слабую женщину, когда она остается одна, вынужденная выгнать своих фаворитов.
– У вас никогда не возникало желания эмигрировать? Или от Эйфмана не уходят?
– Нет, почему? Уходят. Выдержать нелегко. У него специфический отбор: определенный рост, определенный даже склад характера, наверное. Не каждый сможет с ним работать. Но основное – это, конечно, то, что очень много работы, травматизм сильный.
Я, когда приезжаю в Испанию, всегда очень хочу здесь остаться (смеется). Но не все так просто в нашей профессии: нужно найти место, театр. Однако у меня эта мысль не выходит из головы. Я очень люблю Россию, но в Питер хорошо приезжать – жить там тяжело. Особенно когда появляется ребенок, ты понимаешь, что 9 месяцев в году – это сопли и болячки. Конечно, начинаешь мечтать о жизни в более теплой стране. Хотя мой муж категорически против. Считает, что всего надо добиться именно в России. Я же к этому отношусь спокойно.
– В процентном соотношении сколько времени у вас занимает работа?
– Семье, к сожалению, уделяется очень мало внимания. Сейчас у меня сложный период, потому что я ухожу от танца Эйфмана и начинаю ставить сама. Мне очень сложно разорвать отношения с театром, потому что всю свою сознательную танцевальную жизнь я прожила там. С другой стороны, мне хочется выйти из рамок этого коллектива, понять другие стили; сейчас происходит много нового, интересного.
– Можно сказать, что вы сейчас находитесь в процессе творческого поиска? Как вы пришли к постановке, в истории практически неизвестны имена женщин-хореографов?
– Идея была Бориса Яковлевича. На базе Вагановки окрывалось балетмейстерское отделение, нужны были какие-то имена для первого курса, и нас, четырех артистов из театра Эйфмана, пригласили преподавать. Мы пошли туда попробовать, но потом я втянулась и поняла, что, собственно говоря, все это время я отчасти занималась постановкой. Эйфман – это такой балетмейстер, который приходит и вместе с актером начинает творить, получается совместный созидательный труд. Поэтому что-то где-то все время откладывалось. Я в принципе люблю сочинять. Не получается быть педагогом, потому что я постоянно добавляю, мне неинтересно делать однообразные движения, а в нашей профессии от этого не уйдешь. Поэтому меня всегда привлекал процесс постановки. Особенно когда я наблюдала за Эйфманом, человеком, живущим и творящим в замкнутом пространстве, настоящим трудоголиком. Я, наверное, так не смогла бы, потому что я женщина, у меня семья, и я не хочу от этого отказываться. Тем не менее свободное время при возможности я буду посвящать хореографии. Так получается, что меня все время к этому что-то подталкивает, чувствую, что это для меня.
– Кто был вашим кумиром во время обучения в Вагановском?
– О! Мне очень повезло. Мы буквально висели на галерке в Мариинском театре, в то время танцевали уникальные балерины, такие как Мезенцева в «Лебедином», Терехова в «Дон Кихоте». Балетного человека до слез довести балетом очень сложно. Но это было что-то потрясающее. Плеяда очень любящих свое дело артистов, сильная школа. Сейчас, к сожалению, я очень редко хожу на классические спектакли, боюсь разочарования.
– В чем видите развитие балета как искусства, его будущее?
– Трудно сказать… Я все-таки думаю, что это синтез стилей, вкуса. Конечно, сейчас востребовано шоу, нужна эффектность, балет становится более зрелищным. Надеюсь, что это потихоньку уйдет. Хотелось бы проникновенности, я – за элитарное искусство, за то, чтобы каждый человек уносил что-то свое после спектакля, чтобы театр был интеллектуальным.
– Есть ли предпосылки для такого пути развития у русского балета?
– Сейчас так сложно выжить маленьким коллективам. На самом деле что-то должно произойти, потому что не хочется деградировать. Тем более с такой балетной славой.
– Елена, поскольку этот номер выйдет в преддверии 8 Марта, позвольте задать вам чисто женский вопрос: как удается при всей тяжести вашей профессии, с ее травматизмом и физическими нагрузками, так великолепно выглядеть?
– Не знаю, наверное, мне нужно отдать должное моей маме, потому что она у меня всегда хорошо выглядела, т.е. это что-то на генном уровне. Потом – это часть нашей профессии: поддержание внешнего вида, когда ты выходишь на сцену, становится своего рода обязанностью. А также я считаю, что если у человека есть интерес к жизни, то он всегда молодо выглядит. С другой стороны, мне очень нравится состояние влюбленности, когда кажется, что все будет обязательно хорошо. Главное – радоваться тому, что ты делаешь, и уходить от неприятностей, стараться как-то выбрасывать их из своей жизни.
https://www.iguana.ws/tatlyach-282